Книга притчей

Введение Главы: 1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31

Книга Притчей Соломоновых в еврейской Библии помещается в третьей части библейского канона среди так называемых кетубим или агиографов и в ряду их занимает второе место - после книги псалмов и пред книгой Иова. Еврейское название книги Притчей: Мишле-Шеломо или обычнее просто Мишле как и греческое LXX-ти: Paroimiai Salwmwntos, и латинское Вульг. : Parabolae Salomonis или liber prorerbiorum и под. указывают на преобладающую форму изложения этой священной книги, содержание которой составляют именно притчи, т. е. в большинстве случаев отрывочные, афористические, иногда же связные, в последовательном порядке (обнимающем целые отделы) изложенные изречения, в которых предлагаются то умозрительные истины - главным образом религиозного свойства напр. о Боге, Его свойствах, Его мироуправлении, о Божественной (Ипостасной) Премудрости и проч., то - чаще всего - разнообразные правила практической мудрости, благоразумия и благоповедения в жизни религиозно-нравственной, общественной, семейной, трудовой, хозяйственной и т. д., то - иногда - опытные наблюдения над ходом жизни, дел и судеб человека и мира; словом "притчи" обнимают или захватывают всю совокупность вопросов знания и жизни представлявшихся наблюдению и размышлению древнего еврея - теократа, в своем духовном складе определявшегося законом Моисеевым и своеобразным характером древнееврейской ветхозаветной истории. Основное значение еврейского машал: "сравнение", "подобие", т. е. речь не с буквальным только смыслом, но и с переносным, речь, в которой явление, например, нравственного миропорядка уясняется через сравнение с явлением мира физического (ср. Иез XVII:2; XXIV:3; Притч XXV:11). Сравнение при этом принимает неодинаковые формы, откуда и получаются различные виды притчей: 1) притчи синонимические; вторая половина стиха повторяет мысль первой, только в несколько другой форме (Притч XI:15, XV:23 и др. ); 2) антитетические, в них второе полустишие выражает обратную сторону данной в первой строке истины, или прямую противоположность ее (X:1, 4; XVIII:14); 3) притчи параболические, соединяющие в себе элементы притчи синонимической и антитетической: они представляют нечто сходное в совершенно различных родах явлений особенно явлении этических и физических, причем первая строка стиха представляет какой-либо штрих из картин природы, а вторая - какую-нибудь этическую истину, первое полустишие представляет, так сказать, аллегорическую картину, а второе - объяснительную подпись к ней (напр. XI:22; XXV:11).

Из такой искусственной формы притчей само собой следует, что они отнюдь не могут быть отожествляемы или сближаемы с народными пословицами, каких много бывает у всякого народа (у греков: собрание притчей семи мудрецов, поэтов и Пифагора; у римлян - Катона, Ю. Цезаря), особенно же было много у народов древнего Востока, напр. у арабов (собрания притчей, как произведений народной мудрости, у арабов были известны под именем - Абу абайда и Майдани). Напротив, в собрании притчей Соломоновых даны опыты именно одного или нескольких мудрецов - обнять истины религии или общие мудрости в применении к возможным многоразличным частным случаям жизни и выразить их в кратких, остроумных и удобозапоминаемых изречениях (ср. Толков. Библ. т. II, с. 383), которые, не имея тесной логической связи между собой, располагаются лишь во внешней связи друг с другом.

Хотя бесспорно, что "притчи" суть, в некотором смысле, продукт субъективного творчества мудреца, продукт самодеятельного упражнения мудреца в законе, но однако совершенно недопустима мысль некоторых западных библеистов, будто мудрость книги Притчей не имеет связи с религией народа Божия, даже стоит в противоречии с нею; напротив, религия составляет основную почву всех изречений книги Притчей, закон Моисеев - основное предположение всех нравоучительных и других идей этой книги: откровение Божественное - неизменный источник всей богопросвещенной мудрости священного приточника. Отсюда притчи Соломоновы от других восточных притчей отличаются именно своим религиозным направлением и отпечатлевшимся на них характером откровения, из которого они проистекают, а вследствие этого - характером чистоты, определенности и безошибочности, с какими здесь поняты все отношения жизни и возведены к познанию определенного Богом назначения человека.

Совокупность изречений, содержащихся в книге Притчей, составляет так называемую "мудрость", евр. хокма. Эта мудрость, изрекаемая разными мудрецами, есть самостоятельная и самодеятельная Сила, говорящая через мудрецов, дающая им и всем ведение откровенной истины (XXIX:18; "без откровения свыше народ не обуздан, а соблюдающий закон блажен"). Все учение книги Притчей есть слово Иеговы или закон Иеговы: частнее, оно исходит от лица вечной Премудрости сотворившей мир (VIII:27-30; сн. III:19), и еще до творения мира бывшей у Бога (VIII:22-26), всегда близкой к сынам человеческим (VIII:31), в Израиле же нарочито всенародно проповедующей во всех местах общественных собраний (I:20-21; VIII:1-4), выслушивающей молитвы просящих (I:28), изливающей дух мудрости на принимающих ее (I:23), словом - личной или ипостасной Премудрости Божией.

Существенный характер мудрости, которой научает книга Притчей, как и вся так называемая хокмическая священная библейская письменность (некоторые псалмы: XXXVI, XLIX, LXXII..., книга Иова, кн. Екклезиаста, кн. Иисуса, сына Сирахова), слагается из двух основных черт. Эта мудрость, во-первых, всецело зиждется на религиозной основе и есть в существе своем истинное боговедение и богопочтение: "начало мудрости - страх Господень" (I:7); "начало мудрости - страх Господень, и познание Святаго - разум" (IX:10). Мудрость эта, во-вторых, имеет прежде всего и главным образом практический характер: тогда как в пророческих писаниях весьма много места уделяется речам о судьбах народа Божия, о его верованиях и пр., в книге Притчей весь этот теоретический элемент является лишь основой, предположением всех суждений свящ. писателя, главный же предмет его речи всегда образует практическая жизнь теократического общества и отдельного члена его по руководству закона Иеговы. Существует путь Господень и этот путь - твердыня для непорочного, и страх для делающих беззаконие (X:29). Источник всякой истинной мудрости - в законе Иеговы: "От Господа направляются шаги человека; человеку же как узнать путь свой?" (XX:24). Соответственно тому, следуют ли люди пути Иеговы или уклоняются от него, все человечество разделяется на мудрых и глупых, т. е. расположенных к принятию закона Божия и следованию путем его, - людей благочестивых, и пытающихся на место общей для всех воли Божией поставить свою частичную волю и тем нарушающих гармонию мира, - людей нечестивых и грешных (см., напр., X:23). При этом неизбежным, по суду Божьему, следствием добродетели является благо и счастье, а нечестия и греха - всякого рода бедствия (см., напр., XII:21; XXI:18). Из этого основного принципа истекают все многочисленные наставления книги Притчей, обнимающие все разнообразие жизненных и житейских отношений человека. В целом совокупность изречений книги Притчей представляет собой как бы особенное нравственное законодательство, параллельное законодательству Моисея. Но если книги Моисея, по самому назначению своему в качестве законоположительных книг, обращают преимущественное внимание на развитие национальных форм гражданской и религиозной жизни евреев, как исключительно богоизбранного народа, то законодательство книги Притчей стоит на универсальной точке зрения (в целой книге ни разу не упомянуто имя Израиля) и ставит целью, рядом с специфическими чертами библейского еврейства, развивать еще и общечеловеческие стороны духовной жизни, общее гуманитарное направление к истине и добру. Понятие мудрости - в смысле книги Притчей - не ограничивается одними религиозностью, набожностью, благочестием, но обнимает жизнь еврея-теократа во всем разнообразии, по всем направлениям и во всех отношениях, так, например, в понятие мудрости необходимо входят: рассудительность, проницательность, осмотрительность, художественные дарования и мн. др. Сходясь в отношении преобладающего законодательного содержания с книгами закона Моисеева и отличаясь этим от писаний исторических и пророческих, книга Притчей имеет то сходство с последними, что моральный элемент в ней, как и у пророков, решительно преобладает над богослужебнообрядовым, культовым. Но ни о каком якобы враждебном отношении философии книги Притчей к закону Моисееву (что допускал напр. I. F. Bruch, Weishertslehre der Hebraer. En Beitrag zur Geschichte der Philos. Strassburg. 1851) не может быть речи. Напротив, закон Моисея в моральном законодательстве кн. Притчей нашел новую точку опоры, поскольку развитие общечеловеческих гуманных добродетелей должно было смягчать жестоковыйный дух народа и располагать его к исполнению и заповедей закона, притом решение моральных вопросов книга Притчей дает только в духе закона. Справедливо, поэтому, иудейская традиция (Мидраш на кн. Песн III:2) утверждала, что Соломон, переходя постепенно от изречения к изречению, от сравнения к сравнению, этим путем исследовал тайны торы, и даже, что до Соломона никто не понимал надлежащим образом слов торы [По иудейскому преданию, приводимому у одного паломника IV века, Соломон писал книгу Притчей в одной из камер храма. См. у проф. А. А. Олесницкого. Ветхозаветный храм (Спб., 1889), с. 851]. Если же в Притч XXI:3, 27 правосудие и добрые дела ставятся выше жертвы, то это отнюдь не есть протест против Моисеева закона (авторитет которого, напротив, всячески охраняется в книге Притчей, см. XXVIII:9: "кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва - мерзость"), а лишь уяснение его смысла - такое же, какое во всей силе и неоднократно находим у пророков (см. 1 Цар XV:22; Ис I:10-20; Ос VI:6). Так как по воззрению самой книги Притчей, для уразумения ее наставлений и советов требуются: известная мудрость, развитой смысл и чувство человеческого достоинства, то законодательство кн. Притчей, как и наша морально-христианская философия, первоначально назначалось собственно для интеллигенции народа, прежде всего для самих правителей народа (как видно из многих мест книги, уроками ее назидались прежде и более всего наследники Соломона).

Судя по всему содержанию книги Притчей, как учению о мудрости, равно как уже по самому надписанию книги гл. I, ст. 2-6, в котором она называется между прочим мудростью и словами мудрых, следует считать древним названием книги, параллельным общепринятому "Притчи", евр. Мишле, другое: "книга мудрости или премудрости", евр. сефер Хокма. С таким именем книга эта была известна уже в древнееврейском предании (в Талмуде см. тосефту к тр. Baba batra 14b), а оттуда имя это перешло и в христианское, древне-церковное предание. Хотя Ориген употребляет только название "Притчи", когда передает евр. Мишле греческой транскрипцией Mislwq, но более обычным у древних церковных учителей названием нашей книги были sofia, panaretoV sofia. Так, св. Климент Римский (1 Поcл. к Кор LXVII:3), приводя место Притч I:23-33, выражается: outwV gar legei h panaretoV sofia. Мелитон Сардийский (у Евсевия Кесарийского, Церковная История, кн. IV, гл. 26, § 13) приводит оба названия книги, как равно употребительные: Solomwnog paroimiai, h kai Sofia. По свидетельству церковного историка Евсевия (Ц. Ист. кн. IV, гл. 22, § 9), не только цитируемые им Мелитон Сардийский, Егезипп и св. Ириней Лионский, но и вся древность христианская называла притчи Соломоновы всесовершенной мудростью, panaretoV sofia (o pag twn arcaiwn coroV panaretoV sofia taV SolomwnoV paroimiaV ekaloun) и, по мнению Евсевия, такое название происходило "из неписанного иудейского предания" (ex Iouda?khV agrafou paradoseoV). Название "книга Премудрости", без сомнения, более приличествует книге Притчей Соломоновых, чем двум неканоническим учительным книгам: "Книга Премудрости Соломона" и "Книга Премудрости Иисуса сына Сирахова". И даже в сравнении с двумя каноническими книгами - книгой Иова и книгой Екклезиаста, обыкновенно причисляемыми к хокмической библейской письменности, т. е. содержащей в себе раскрытие учения о премудрости, - книга Притчей имеет преимущество полноты, цельности и законченности раскрытия учения о мудрости.

В греческой, славянской и русской Библии, как и в Вульгате, книга Притчей принадлежит к седьмерице свящ. книг - кн. Иова, Псалтирь, Притчи Соломоновы, Екклезиаст, Песнь Песней, Премудрость Соломона и Премудрость Иисуса сына Сирахова, - которые по своему содержанию именуются учительными книгами (Православный Катехизис) или премудростными, понеже в них разуму и истинней премудрости научаемся (Предисл. к первопечатной Слав. Библии), а по форме своего изложения стихотворными (свв. Григорий Богослов, Кирилл Иерусалимский, Иоанн Дамаскин и др. ), т. е. в широком смысле поэтическими, частнее в изложении своем всюду представляющими так называемый параллелизм членов (о видах этого параллелизма в книге Притчей мы сказали выше).

Происхождение и состав книги Притчей. Творцом притчей в Притч I:1 называется царь Соломон. И христианская древность признавала книгу Притчей единым произведением одного Соломона, как книга псалмов известна была с именем Давида. В пользу авторства Соломона в отношении книги Притчей говорят как внешние библейские свидетельства, так и внутренний характер приточной мудрости кн. Притчей. По 3 Цар IV:32, Соломон изрек три тысячи притчей (и песней его было тысяча и пять). Иисус, сын Сирахов, прославляя мудрость Соломона, между прочим, взывает к нему "душа твоя покрыла землю, и ты наполнил ее загадочными притчами... за песни и изречения, за притчи и изъяснения тебе удивлялись страны" (XLVII:17, 19). Слава о мудрости Соломона, и по свидетельству 3-ей книги Царств (IV:34; X:1 сл. ), распространилась очень далеко, и мудрость его, служа предметом удивления окрестных народов, впоследствии сделалась у них сюжетом для разного рода легенд и сказочных произведений поэзии. Правда, те 3000 притчей, которые, по 3 Цар IV:32, изрек Соломон, не могут быть отождествляемы с канонической книгой Притчей, ни по количеству своему, ни по самому характеру и содержанию, в целой книге Притчей не более 915 стихов, и следовательно большинство из 3000 притчей Соломона не могли войти в книгу Притчей: притом, судя по 3 Цар IV:34, притчи и вообще мудрость Соломона, выражались более всего в познании природы и отдельных ее явлений и под. ; напротив, в книге Притчей притчей такого рода не имеется, а преобладают жизненно-практические и особенно религиозно-нравственные мотивы. Не лишено, поэтому, значения предположение, что в книгу Притчей вошла лишь некоторая, избранная часть всех притчей Соломона, характера преимущественно религиозно-нравственного. Трижды повторяемое в книге Притчей надписание "Притчи Соломона" (I:1; X:1; XXV:1) представляет, во всяком случае, важное свидетельство в пользу происхождения, по крайней мере, большей части книги Притчей от Соломона. Некоторые частные черты и указания содержания книги Притчей своим соответствием личности и обстоятельствам жизни Соломона свидетельствуют в пользу происхождения от него кн. Притчей. Здесь, напр., весьма часто повторяется совет уклоняться от распутной женщины и распутства, вообще остерегаться от увлечений женщиной (V:18, 20; VI:24-35; IX:16-18; XVIII:23). Советы эти напоминают читателю историю падения Соломона через женщин (3 Цар XI:1 сл. ): естественно видеть в этих советах предостережение от той же опасности, какой подвергся сам мудрый приточник. В книге Притчей, далее, весьма много говорится о царской власти, о благах правления мудрого царя (XXVIII:16), помазанника Божия и провозвестника правды Божией (XXI:1; XVI:10-12), милости и истины (XX:28), о гневе его на нечестивых и о благодеяниях для праведных (XIX:12; XX:2; XXII:11); о правителях мудрых и глупых, об их советниках и характере их правления (XI:11-14; XIV:28; XXV:1-8; XXVIII:2; 15-16). И здесь можно видеть плод государственного опыта мудрого еврейского царя - Соломона, всецело преданного народоправлению и опытно познавшего как светлые, так и темные стороны царского служения. Равным образом, свидетельство Приточника о себе самом, как о любимом сыне отца и матери, как сыне, которого отец тщательно научал закону Божьему (IV:3-4), точно приложимо к Соломону: о научении Давидом Соломона хранению закона говорит 3 Цар III:2 (см. Толков. Библ. т. II (Спб., 1905) с. 368).

Но наряду с указанными внешними и внутренними свидетельствами происхождения книги Притчей от Соломона, имеется другой ряд данных, тоже то внешних, то внутренних, наличность которых требует ограничения писательства Соломона только известной, хотя бы и самой значительной, частью книги. Именно, в книге Притчей, кроме общего надписания в начале книги (I:1), имеется еще шесть других надписаний, которыми книга разделяется на несколько неодинакового объема характера - отделов, и некоторые из этих отделов, по-видимому, не принадлежат Соломону, как писателю, а произошли позднее Соломона и от других лиц. На этих других писателей есть некоторое указание уже в начале книги I:6, где упомянуты "слова мудрецов и загадки их" (дибре - хакамим вехидотам) в качестве одной из составных частей содержания книги Притчей. Затем в гл. X, ст. 1 по еврейскому масоретскому тексту, и латинскому переводу блаж. Иеронима, как и по русскому синод. и архим. Макария, имеется надпись "Притчи Соломона": этой надписью, по-видимому, отмечается новый период в приточном творчестве Соломона, причем новый отдел с X:1 по XXII:16 - заметно отличается от первого раздела книги гл. I-IX: если в первом отделе изложено связной периодической речью учение о мудрости и побуждениях к ней, то во втором отделе речь приточника построена в форме кратких, афористических суждений по принципу, большей частью, антитетического параллелизма. Многие западные библейские комментаторы (во главе с известным Евальдом), на основании такой афористической формы речи в отделе X, I-XXII:16, почитали этот отдел древнейшей частью книги Притчи, принадлежавшей перу самого Соломона, тогда как первый отдел гл. I-IX с его необычайно планомерным развитием мыслей, западной библейской экзегетикой считается самой поздней частью книги, не только по характеру и содержанию, но и хронологически близкой к книге Иисуса сына Сирахова. Но различие формы речи, само по себе, не дает основания считать первый и второй отделы книги разновременными и принадлежащими разным писателям; гений Соломона естественно располагал многообразием форм выражения мыслей: оставаясь на библейской почве, мы, во всяком случае, должны признать всю часть книги гл. I-XXII:16 Соломоновым произведением. Иначе обстоит дело с последующими отделами книги. Так, отделы: третий, XXII:17 (слав. 18) - XXIV:22 и четвертый, XXIV:23-34, судя по надписаниям, принадлежат каким-то, не названным по имени, мудрецам; возможно, что эти мудрецы были современниками Соломона, даже принадлежали к его школе, в роде упомянутых в 3 Цар IV:31 Ефана, Емана, Халкола и Дарды. Пятый отдел книги или третью главную ее часть образуют, гл. XXV-XXIX, "притчи Соломона, которые собрали (евр. : ге'тику. LXX: exegrayanto, Vulg. : transtulerunt) мужи Езекии царя Иудейского", (XXV:1), в которых обычно видят пророка Исаию, а также Елиакима, Севну и Иоаха (4 Цар XVIII:26); таким образом в этом отделе заключаются притчи, хотя и происходящие от Соломона, но настоящий вид получившие лишь спустя 300 лет после Соломона - от ученой коллегии богопросвещенных мужей Езекии, собравшей эти притчи из архивных записей (соответственно чтению LXX-ти) или даже из устного предания. В XXX гл., по еврейскому надписанию, заключаются притчи Aгypa, сына Иакеева, к некиим Ифиилу и Укалу (ст. 1). У LXX эти имена переданы нарицательно, отчего значение надписания стих 1-й гл. XXX утратил. Блаж. Иероним тоже передает евр. надписание нарицательно: Verba congregantis filii vomentis, причем под первым разумеется Соломон, как собиратель мудрости, а под вторым Давид, отрыгавший слово благо (Пс XLIV:2). Но нарицательное понимание собственного имени лица, притом имеющего отчество ("Иакеева"), едва ли допустимо. Соломон же даже и в аллегорическом его названии Екклезиаст, назван сыном Давида (Еккл I:1); остается видеть в Агуре неизвестного мудреца. Гл. XXXI, ст. 9 заключает наставление некоего царя Лемуила, преподанные ему матерью его. В этом имени обычно видят символическое имя или Соломона (блаж. Иероним) или Езекии (Абен - Ездра, проф. Олесницкий). Ст. 10-31 заключают алфавитно (акростихом) составленную похвалу добродетельной жене. Ввиду свидетельства 3 Цар IV:32, что Соломон написал более 1000 песней, и очевидного сходства "песни" добродетельной жене с несомненно Соломоновыми притчами (напр. ср. ст. 10 и XII:4; XI:16; XIV:1; XVIII:23; ст. 20 и XIX:17; XXII:9; ст. 22 и VII:16; ст. 30 и XI:22), естественно считать эту похвалу происходящею от Соломона, только положение ее в конце книги, по-видимому, говорит за более позднее происхождение этого отдела.

Таким образом, из надписаний книги - этих самосвидетельств книги о себе самой - узнаем, что писателями ее были Соломон, Агур, Лемуил и некоторые другие, не названные по имени, мудрецы. Если же на основании общего надписания I:1 книгу Притчей называют именем Соломона, то эта надпись и это название - метонимия, так как с именем мудрости всегда соединялось, как и теперь у нас, имя Соломона, мудрейшего из людей; книга Притчей должна или может называться Соломоновой в том же смысле, как и всю Псалтирь называли и называют Давидовой, т. е. в смысле преимущественного и главнейшего авторства Соломона в этой области. Весь состав нынешней книги Притчей существовал уже ко времени царя Езекии, общество друзей которого, по свидетельству XXV:1, издало в свет всю книгу Притчей, - по неточному выражению Талмуда (Bababatra 15а), написало книгу Притчей, - точнее, редактировало ее, придало ей настоящий вид, придав к собранным, быть может, самим Соломоном (мнение св. Кирилла Иерусалимского и блаж. Иеронима) гл. I-XXIV последние семь глав книги, XXV-XXXI, причем внесли сюда притчи, не вошедшие в собрание самого Соломона. Отцы и учители Церкви, не придавая значения вопросу о происхождении настоящей редакции книги, видели и прославляли в ней мудрость Соломона. Действительно, на понимании книги вопрос об участии в ее составлении наряду с Соломоном и других писателей нисколько не отражается, лишь бы сохранялась вера в богодухновенность книги.

Против богодухновенности и канонического достоинства книги Притчей высказывались отдельные голоса как среди иудеев, так и среди христиан. Первых смущало кажущееся противоречие притчей ст. 4 и 5 гл. XXVI, и якобы неуместное в священной книге пластичное описание распутной жены гл. VII:10-27. Оба эти возражения были выставлены на Ямнийском иудейском соборе (ок. 100 г. по Р. Х. ) но там же получили удовлетворительное разрешение, и книга в целом составе была признана канонической. В христианской Церкви раздавались одинокие голоса (в древности, напр., Феодора Мопсуетского, в новое время - Клерика, Мейера и др. ), будто книга Притчей заключает в себе лишь земную, чисто человеческую мудрость Соломона, имевшую в виду земное же благополучие человека. Но хотя правила, предписания и наставления книги Притчей о снискании мудрости, не достигают еще совершенства и идеальной чистоты нравственного учения Господа Иисуса Христа и Его апостолов, однако богодухновенность и канонический авторитет этот утверждается уже многократными ссылками на книгу Притчей в Новом Завете. Напр. Притч I:16 сл. цитируются в Рим III:15-17; Притч III:11-12 - в Евр XII:6; Притч III:34 - в Иак IV:6; 1 Пет V:5. Мужи апостольские часто цитировали книгу Притчей, как боговдохновенное ветхозаветное писание (ап. Варнава, посл. гл. V, св. Климент Римский, 1 Кор гл. XIV, XXI, Игнатий Богоносец, Еф V, Поликарп Смирнский, Филип. гл. VI). В апостольских правилах (пр. 85) и во всех канонических соборных исчислениях Православной Церкви книга Притчей всегда помещалась в числе 22-х канонических книг Ветхого Завета.

Христианская православная Церковь свое высокое уважение к книге Притчей свидетельствует широким употреблением чтений из этой книги в церковном богослужении. Чтения или паримии из этой книги встречаются в церковных службах чаще, чем из других ветхозаветных книг: от преимущественного употребления в церковном богослужении книги Притчей, по греч. "паримий", последнее название сделалось общим для всех, взятых из священных книг, церковных чтений. Паримии из книги Притчей предлагаются ежедневно за исключением суббот и недель, на вечернях св. Четыредесятницы, как лучшее назидательное чтение в эти дни поста и покаяния (в течение св. Четыредесятницы прочитываются почти целиком 24 первых главы, и гл. XXXI:8-31). Несколько чтений паримий из кн. Притчей положено на праздники (из гл. III - 10 июля, 1 августа, 13 и 14 сентября: из гл. VIII - 1 января и 25 марта, из гл. IX - в богородичные праздники и т. д. ) и в дни памяти святых, как бы сопоставляя советы премудрости с примерами благочестия, наглядно представляемого жизнью святых.

О цели книги Притчей св. Григорий Нисский говорит: "как трудящиеся в телесных упражнениях в училище готовятся через сие к понесению больших трудов в действительных борьбах, так и приточное учение кажется мне неким упражнением, обучающим души наши и делающим их гибкими в духовных подвигах" (Св. Григорий Нисский, Точн. истолков. на Еккл I:1). Подобную же цель и подобный же характер имели и две неканонические учительные книги: книга Иисуса сына Сирахова и кн. Премудрости Соломона.

По составу содержания своего книга Притчей, как было уже упомянуто, представляет три главные части, причем вторая и третья части имеют некоторые добавления. Первую часть составляет собрание увещательных речей, обнимаемых первыми девятью главами I-IX: это - по преимуществу книга Мудрости, изображаемой в качестве высшего блага и единственно достойного предмета стремлений человека. Часть первая может быть подразделена на три отдела, по три главы в каждом; в первом отделе содержатся: отрицательные и положительные побуждения к мудрости (гл. I), свойства премудрости и благие плоды и последствия ее для жизни человека (гл. II), и частные обнаружения мудрости в отношении к Богу и ближним (гл. III); во втором отделе (гл. IV-Vl) частнее и подробнее излагаются побуждения к снисканию мудрости и требования, предъявляемые ею человеку (гл. IV), затем предлагаются увещания - избегать сладострастия и любопытства (гл. V), а также быть осторожным, честным, добросовестным в исполнении гражданских, общежитейских и иных обязанностей (гл. VI); в третьем отделе изображаются глупость и мудрость, как мыслящие, живые образы или лица, каждая с своими отличительными внутренними свойствами и действиями: в противовес обольщениям глупости, олицетворяемой в виде блудницы (гл. VII), выступает олицетворенная мудрость с авторитетными призывами к людям, чтобы они следовали за нею, как за единым истинным благом (гл. VIII-IX).

Вторую часть книги образуют "Притчи Соломона" (гл. X-XXII:16), с двумя прибавлениями: "слов мудрых" - XXII:17 - XXIV:23-34. Здесь, на основании изложенных в первой части книги общих понятий о мудрости и благочестии, предлагаются частные многоразличные правила и наставленья для религиозно-нравственного поведения и общежитейских отношений людей. Третью часть книги составляют притчи Соломоновы, которые собрали и вписали в книгу друзья Езекии, царя Иудейского (гл. XXV-XXIX), здесь преобладают притчи политические (о царе и его управлении и под. ) и практические (в отношении к гражданской и общественной жизни). Заключение книги состоит из двух прибавлений к притчам Соломоновым (гл. XXX-XXXI): а) притчей некоего Агура, в весьма искусственной и замысловатой форме научающей истинной мудрости и проведению ее в жизнь (гл. XXX), и б) наставлений матери Лемуила царя (XXXI:1-9) и похвалы добродетельной жене (ст. 10-31).

Общие вводные сведения о книге Притчей см. в "Обозрении книги Притчей Соломоновых" синопсисов Св. Афанасия Великого Александрийского (Христ. Чтен. 1841, ч. 4 с. 355 и дал. ) и Св. Иоанна Златоуста (Беседы на разные места Св. Писания, русск. перев. Спб. 1861, с. 537 дал. ), извлечение святоотеческого материала о книге Притчей можно читать в кн. проф. А. А. Олесницкого, Руководственные о священном Писании Ветхого и Нового Завета сведения из творений св. оо. и учит. Церкви (Спб., 1894, с. 67 след. ). Ученые исследования о книге Притчей - русские 1) того же проф. А. А. Олесницкого Книга Притчей Соломоновых и ее новейшие критики (Труды Киевск. Дух. Академии. 1883, №№ 11-12), 2) Епископа Михаила, Библейская Наука. Учительные книги Ветхого Завета (Тула, 1900), с. 86 след., и 3) Проф. П. А. Юнгерова Происхождение книги Притчей (Православн. Собеседн. 1906, октябрь, с. 161 след. ), 4) учебные руководства X. М. Орды († еп. Иринея), Киев, 1871. Д. Афанасьева, Ставрополь, 1838 и др. Заслуживает внимания русск. перевод (с еврейского) кн. Иова, сделанный Архим. Макарием (Глухаревым), М. 1861. Толкование на большую часть кн. Притчей представил покойный преосв. епископ Виссарион (Нечаев) в своем "Толковании на паримии" т. II, (изд. 2, Спб., 1894). Из иностранных комментариев на книгу Притчей назовем Ф. Mercenus (Genf 1573), F. Umbrert (Heidelberg, 1826), Е. Berteau (Leipzig, 1847), F. Hitzig (Zurich, 1858). F. Keil. Delitzsch (1873), Н. Ewald (1867), J. Lange - O. Zockler (1867), новейший W. Frankenberg (in Nowack's Handkommentar) Gotting, 1898. Взгляды иудейской традиции на содержание кн. Притчей выразились, напр., в мидраше на эту книгу, см. Der Midrasch Mischle, ubertr v A. Wunische Leipz., 1885, отчасти - в D. Israelitische Bibel, III (1859) v L. Philippson.