Книга Иудифи
Введение Главы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Глава
12
1 И приказал вести ее туда, где хранились серебряные сосуды его, и велел
ей пользовался пищею от стола его и пить вино его.
2 Но Иудифь сказала: не буду есть этого, чтобы не было соблазна, но
пусть подают мне то, что принесено со мною.
3 Олоферн сказал ей: а когда истощится то, что с тобою, откуда мы
возьмем, чтобы подавать тебе подобное этому? Ибо среди нас нет никого из
рода твоего.
4 Иудифь отвечала ему: да живет душа твоя, господин мой; раба твоя не
издержит того, что со мною, прежде, нежели Господь совершит моею рукою
то, что Он определил.
5 И ввели ее слуги Олоферна в шатер, и спала она до полночи; а пред
утреннею стражею встала
6 и послала сказать Олоферну: да даст господин мой повеление, чтобы рабе
твоей дозволили выходить на молитву.
7 Олоферн приказал своим телохранителям не препятствовать ей. И пробыла
она в лагере три дня, а по ночам выходила в долину Ветилуи, омывалась
при источнике воды у лагеря.
8 И выходя молилась Господу Богу Израилеву, чтоб Он направил путь ее к
избавлению сынов Его народа.
9 По возвращении она пребывала в шатре чистою, а к вечеру приносили ей
пищу.
10 В четвертый день Олоферн сделал пир для одних слуг своих и не
пригласил к услужению никого из приставленных к службам.
11 И сказал евнуху Вагою, управлявшему всем, что у него было: ступай и
убеди Еврейскую женщину, которая у тебя, придти к нам и есть и пить с
нами:
12 стыдно нам оставить такую жену, не побеседовав с нею; она осмеет нас,
если мы не пригласим ее.
13 Вагой, выйдя от Олоферна, пришел к ней и сказал: не откажись,
прекрасная молодая женщина, придти к господину моему, чтобы принять
честь пред лицем его и пить с нами вино в веселие и быть в этот день как
одною из дочерей сынов Ассура, которые предстоят в доме Навуходоносора.
14 Иудифь сказала ему: кто я, чтобы прекословить господину моему?
поспешу исполнить все, что будет угодно господину моему, и это будет
служить мне утешением до дня смерти моей.
15 Она встала и нарядилась в одежду и во все женское украшение; а
служанка ее пришла и разостлала для нее по земле пред Олоферном ковры,
которые она получила от Вагоя для всегдашнего употребления, чтобы есть,
возлежа на них.
16 Затем Иудифь пришла и возлегла. Подвиглось сердце Олоферна к ней, и
душа его взволновалась: он сильно желал сойтись с нею и искал случая
обольстить ее с того самого дня, как увидел ее.
17 И сказал ей Олоферн: пей же и веселись с нами.
18 А Иудифь сказала: буду пить, господин, потому что сегодня жизнь моя
возвеличилась во мне больше, нежели во все дни от рождения моего.
19 И она брала, ела и пила пред ним, что приготовила служанка ее.
20 А Олоферн любовался на нее и пил вина весьма много, сколько не пил
никогда, ни в один день от рождения.
1–9. Три дня в лагере Олоферна. 10–20. Пир с приглашением Иудифи.
1. «Туда, где хранились серебряные сосуды его…» , т. е. в столовую комнату, для которой эти сосуды были также богатым украшением.
2. Надлежит отметить здесь мудрую осторожность Иудифи при объяснении причин отказа от пищи Олоферна. Она избегает обнаружить свое нерасположение к пище язычников, как нечистых с точки зрения позднейшего иудея, а переводит центр тяжести на род самой пищи, запрещенной Богом в законе иудейском. Это должно было еще более укреплять доверие к Иудифи, только что объяснявшей свое бегство от иудеев именно ревностью к закону, подвергавшемуся опасности подобного же нарушения вкушением священного, неприкосновенного.
3. «Среди нас нет никого из рода твоего», т. е., кто бы мог добыть законную пищу и уметь приготовить ее для Иудифи согласно ее вкусам и убеждениям.
4. «Да живет душа твоя, господин мой!» — особый род клятвы, укрепляющейся на силе пожелания здравия тому, пред кем клянутся и кого желают видеть непременным свидетелем исполнения того, что подтверждается этой клятвой.
«Раба твоя не издержит того, что со мною, прежде, нежели Господь совершит моею рукою то, что Он определил» . Таким искусным двусмысленным выражением Иудифь обозначает самый предмет или содержание клятвы, рассеивающей последние сомнения Олоферна. Замечательна здесь также та уверенность, с какою Иудифь трактует задуманное ею дело, как дело непосредственно руки и определения Божия. Очевидно, так может говорить и действовать только истинная избранница и посланница Божия, как бы ни рассуждать о намерениях ее историка, давшего столь назидательное и увлекательное о ней повествование.
5. «Ввели ее слуги Олоферна в шатер» — это был, вероятно совершенно особый, никем не занятый шатер, неподалеку от шатра Олоферна (ср. XIV:17). Последнее подтверждается тем, что телохранители Олоферна были и телохранителями Иудифи (7 ст.).
6. «Да даст господин мой повеление, чтобы рабе твоей дозволили выходить на молитву». С этой просьбой Иудифь обращается и ранее к Олоферну XI:17: «пусть раба твоя по ночам выходит на долину молиться Богу», причем указывается важное объяснение и этих выходов, и самих молитв: «Он (Бог) откроет мне, когда они (иудеи) сделают свое преступление» (ср. XI:13–15).
«Рабе твоей», «раба твоя» — суть выражения не только почтительнейшей вежливости, но и действительной зависимости, находящей свою приятность при великодушии и благонамеренности являющегося в отношении к этой рабе «господином».
7. «Омывалась при источнике воды у лагеря» — для очищения от неизбежных прикосновений к язычникам и языческому, нарушавших чистоту иудея, по его воззрениям.
8. «Выходя, молилась», τ. е. выходя из воды источника, служившего для ее омовений.
10. На устроенный ради Иудифи пир Олоферн пригласил «одних слуг своих и не пригласил к услужению никого из приставленных к службам», т. е. пригласил лишь ближайших, высших лиц своей свиты, и отстранил от участия в пире должностных лиц, чиновников, приставленных к делам, (προς ταίς χρείαις). Это было сделано, очевидно, потому, что большое общество гостей и многочисленные свидетели были бы совсем неудобны для достижения его нечистых видов на Иудифь, которою он решился овладеть.
11. Имя евнуха — Вагой (Βαγώας) — персидское — довольно часто встречается именно при обозначении имени евнухов. «Убеди еврейскую женщину, которая у тебя» — т. е. под твоей охраной и попечением.
12. «Стыдно нам оставить такую жену, не побеседовавши с нею, она осмеет нас, если мы не пригласим ее» . Оправдывая такой очевидной натяжкой приглашение Иудифи перед Вагоем, Олоферн или хотел замаскировать от Вагоя и других свое действительное намерение в отношение к Иудифи или просто подсказывал Вагою, в какой деликатной форме он должен сделать приглашение Иудифи, чтобы не слишком озадачить ее и избежать необходимости употребить по отношению к ней явное насилие.
13. Приглашение Иудифи Вагоем действительно делается в выражениях достаточно деликатных, хотя и достаточно прозрачно намекающих на то, что может ожидать Иудифь («быть… как одною из дочерей сынов Ассура, которые предстоят в доме Навуходоносора» ).
14. Для собственных целей Иудифи ничего не могло быть лучше и желательнее сделанного ей приглашения, и она вполне могла выразить радость по поводу этого приглашения и полную готовность на все, показав вид слабого сопротивления как бы из желания соблюсти хотя тень женской скромности и деликатности: «кто я, чтобы прекословить господину моему?» Некоторые толковники, правда, понимали и иначе ответ Иудифи, разумея под греческим κύριος Господа Бога («поспешу исполнить все, что будет угодно господину моему» — Господу моему) и добавляя к слову «все» ограничение «насколько это согласно будет с моею честью и долгом»; однако никакой нужды для указанного искажения слов Иудифи нет; она вполне могла сказать так, как сказала, не обещая ничего — более того, что действительно входило в ее планы и двусмысленно для Олоферна имело быть «до дня смерти» ее «утешением».
16. «Душа его (Олоферна) взволновалась» : душа здесь — как седалище чувственности, сладострастия.
18. «Сегодня жизнь моя возвеличилась во мне больше, нежели во все дни от рождения моего».
Удивительно тонкая двусмысленность, соединяющая в себе всю недвусмысленность — разную и диаметрально противоположную для говорящего и слушающего. Для Олоферна эти высокопарно льстивые слова были недвусмысленны, обещая ему успешное достижение его похотливых вожделений. Для Иудифи эти слова были недвусмысленны, выражая ее торжественную уверенность в близкой гибели Олоферна и избавлении от него иудеев ее рукою.
19-20. «И она брала, ела и пила пред ним, что приготовила служанка ее». Таким образом, Иудифь и на пиру остается при прежней строгости в отношении к пище. Зато Олоферн забывает всякую осторожность и, польщенный мнимой победой сердца Иудифи, напивается так, как «никогда, ни в один день от рождения».
